КЛАУДИО АРРАУ

КЛАУДИО АРРАУ
(1903-1991)



В мае 1984 года Клаудио Аррау вернулся на родину в Чили после семнадцати лет отсутствия с целью «играть для нового поколения», которое его еще не слышало. Он был удостоен такого приема, ко
торый не имел себе равных в истории со времен возвращения Падеревского в Польшу после Первой мировой и возвращения Листа в Венгрию в 1839 г. Имя пианиста не сходило с газетных полос, а его концерты в Сантьяго (6 за 11 дней) услышали и увидели по телевидению 80% нации.


Аррау еще при жизни стал легендой: проникновенная глубина его интерпретаций и виртуозность, целиком поставленная на службу искусству, покорили людей всего мира. В самом деле, кроме Пекина, нет более или менее значительного города, где бы не слышали его игру.
Клаудио Аррау относится к славной плеяде последних романтиков пианистического искусства начала ХХ века. Известный как один из величайших пианистов столетия, он в конце жизни достиг цели своего долгого, овеянного легендами восхождения – абсолютного слияния виртуозности и смысла.
В отличие от многих других исполнителей, которые играют напоказ или для собственного наслаждения, Аррау играл, чтобы исследовать музыку, разгадывать ее. Он говорил, что исполнитель должен вливать в произведение свою кровь, играть «не руками, а душой». Он мог упиваться самим прикосновением к клавишам, демонстрируя возможности инструмента, но в то же время он умел уводить слушателей далеко за пределы банальной игры на рояле, и тогда его искусство открывало тайники творческого воображения.
Аррау любил исполнять циклы целиком. В год двухсотлетнего юбилея Бетховена он играл сонаты и фортепианные концерты композитора по всей Европе. Несмотря на то, что свои записи пианист прослушивать не любил (так как боялся попасть под их влияние), дискография его обширна. Несколько раз он записывал 32 сонаты и 5 концертов Бетховена, оба концерта Брамса. Он записал все сочинения для фортепиано с оркестром Шопена, концерты Грига, Листа, Шумана, Первый концерт Чайковского. Есть записи всех сонат Моцарта, Вариаций Диабелли, большинства фортепианных произведений Шопена, Шумана, Брамса, Дебюсси, Шуберта и Листа (в том числе потрясающее исполнение 12-ти Трансцендентных этюдов – с этой задачей он великолепно справился как раз ко времени торжеств по поводу своего 75-летия).
Берлинская филармония, в 1980 году наградившая Аррау Медалью Ганса фон Бюлова по случаю 60-летия дебюта пианиста с прославленным, коллективом восторженно отзывалась о своем друге: «Когда Аррау садится за рояль, все его существо излучает музыку, она льется сама по себе. Нет ни единого оттенка звука, которым бы он не овладел. Его пианиссимо звучит выразительнее и таинственнее, чем у других; его фортиссимо глубоко и беспредельно».
Интервью в лондонской «Sunday Times» как-то попыталось объяснить загадку пианиста: «Некоторые считают это чудом. Из всех инструментов, за исключением органа, фортепиано больше всего походит на машину… Никакого близкого контакта с инструментом посредством дыхания, никакого прямого влияния вибрации струн на исполнителя. Но Аррау одушевляет рояль... льется музыка – таинственная, бесконечная, живая».

Клаудио Аррау родился в Чильяне (Чили) 6 февраля 1903 года. Музыкальные способности проявились у него очень рано. Его мать была пианисткой-любительницей, а отец – окулистом (он погиб, когда мальчику был год). Чтобы поддержать себя и трех маленьких детей, неутомимая Лукреция Леон де Аррау начала давать уроки музыки. Клаудио, младшему, она разрешала присутствовать на этих уроках, чтобы заодно присматривать за ним. В результате, ребенок научился читать ноты быстрее, чем слова. В пять лет мальчик дал концерты в Чильяне и Сантьяго. Когда ему исполнилось семь, они с семьей посетили музыкальную Мекку того времени – Берлин. Там, по распоряжения Чилийского Конгресса, маленькому волшебнику суждено было учиться еще десять лет. Там Аррау наконец-то обрел настоящего учителя. Им стал Мартин Краузе, ученик Листа и учитель Эдвина Фишера, знаменитый музыкальный критик и друг всех лучших музыкантов того времени. Для Аррау Краузе стал отцом, а тот только и мечтал о таком воспитаннике.
В Берлине Клаудио услышал многих пианистов. Каррено и Бузони стали его кумирами.
В 15 лет Аррау остался без учителя (Краузе умер в 1918 году); на этот раз пианист решил идти своим путем. В 16 и в 17 лет он дважды выиграл Премию Листа. Неудивительно, что когда Аррау в 20 лет дебютировал в Карнеги-холле 20 октября 1923 года, он уже был состоявшимся пианистом, которого Европа знала с 11 лет. В 1927 году в возрасте 24 лет он победил на международном конкурсе в Женеве (членами жюри были Корто, де Мота и Артур Рубинштейн). Позднее Рубинштейн вспоминал, как с первых же минут игра Аррау покорила их. Аррау посетил и Америку, правда, вернулся оттуда немного разочарованным – прием оказался не самым приятным. Но, как он считал, в то время так было даже лучше для него. Кстати, с 1941 года они с женой обосновались в Нью-Йорке, а летом с детьми и внуками отдыхали в Вермонте, в неизменном окружении любимых кошек и собак.
После Первой мировой Берлин был наводнен новыми идеями. На сцену выходили великие интерпретаторы Бетховена, которые привнесли новое в пианистическое исполнительство. «Поскольку в музыке мы имеем дело с нотами, а не со словами, с аккордами, модуляциями, тембром и экспрессией, смысл музыки, заключенный только в нотах, мы должны угадать сами», - так считал Аррау. Настоящий интерпретатор не бывает односторонним. Редкостная свобода прочтения Бетховена – вот в чем сказывается романтизм позднего Аррау. Верность тексту и свобода выражения стали двумя его основными принципами. В голодной Германии ему приходилось бороться за жизнь своей семьи: Бах и венские классики стали для него воздухом, которого не хватало. Когда Аррау было 32 года, он уже сыграл все сонаты Бетховена, Моцарта, Шуберта, а также Вебера. А исполнение всех клавирных произведений Баха в серии из 12-ти сольных концертов сделало его легендой в Берлине.
Уильям Манн из газеты «London Times» писал: «Есть пианисты, которые считаются выдающимися интерпретаторами Баха, Моцарта, Бетховена, Шопена или Листа. Аррау – единственный из ныне живущих исполнителей, игра которого в любой момент убеждает слушателей, что он выдающийся интерпретатор всех этих композиторов и многих других тоже». Бетховена на невидимом пьедестале Аррау можно вознести на самую высокую ступень. «Сам бетховенский космос согрет человеческим сердцем», - говорил пианист. Он брал это рыдающее сердце в сильные, добрые, мудрые руки. Но, действительно, завоевав славу великого интерпретатора Бетховена, он не менее известен исполнением Моцарта, Шуберта, Шопена, Листа, Шумана, Брамса, Дебюсси, Альбениса, Равеля и Шёнберга. Для своего поколения этот список не имеет себе равных.

В 1982-1983 годах музыкальный мир отмечал 80-летие Маэстро. Его сольный концерт в Эвери-Фишер-холле в феврале был официальным мероприятием и транслировался по ТВ, как и концерт с Филадельфийским симфоническим оркестром под управлением Риккардо Мути в сам день рождения, 6 февраля. Опять посыпались премии, в том числе международный приз ЮНЕСКО 1983 года и высший знак отличия Франции – Орден Почетного Легиона.
Его 85-летие в 1988 году дало еще один повод для торжеств, которые взорвались исполнением «Императора» в Лондоне (с сэром Колином Дэвисом). Оно транслировалось и было записано на видео вместе с Четвертым концертом под управлением Риккардо Мути.
Аррау привык играть больше ста концертов за сезон, но потом снизил их число до пятидесяти, оставляя себе время для записей, образования и чтения. «Еще сто лет, чтобы просто читать!» - это было его страстным желанием.
Он считал, что публичное выступление толкает на трюкачество, но играл на сцене всю жизнь. Последний раз пианист выступил в Лондоне в возрасте восьмидесяти трех лет и был по-прежнему виртуозен.
Жизнь Аррау заключена почти в те же хронологические рамки, что и жизни двух других мастеров пианистического искусства – Владимира Горовица (1904-1989 гг.) и Рудольфа Серкина (1903-1991 гг.). Когда мы оказываемся во власти демонического искусства Горовица, умевшего гальванизировать зал, или во власти серкинского «цунами», Аррау может показаться оставшимся в тени своих великих современников. «Лист требует мефистофельского пианиста», – говорил неповторимый исполнитель «Трансцендентных этюдов». Он умел быть и таким. Но его фраза «Вся великая музыка – биение сердца» выявляет самую суть его творчества. Он умел заставлять людей дышать музыкой и с благоговением слушать – как бьются сердца, как бьется великое сердце Бетховена.


(с)Нина Карпинская aufschwung@mail.ru